Книга Общая психопатология. Том 1 - Евгений Васильевич Черносвитов

образом в субъективности, в «моем внутреннем мире» могут появиться «чуждые» (сделанные кем-то) переживания?

Вопрос о природе галлюцинаций в Общей психопатологии пока, что остается открытым. Следует отметить, что ответ на него важен представителям всех конкретных наук, занимающихся «психикой». Ибо он имеет ярко выраженный теоретико-познавательный аспект. Разработка вопроса о природе галлюцинаций требует глубокого методологического и мировоззренческого анализа фундаментальных сторон сознательного отражения субъектно-объектных отношений с позиций Общей психопатологии.

Ж) Фантазии, грезы, сновидения и онейроид

«Toute personne prise pour interpréter le rêve.

Personne ne sait ce qu’il est!»

(Франсуа Ларошфуко)

Ларошфуко прав. Сон со сновидениями, или без таковых, является такой же тайной для человека, как рождение и смерть. Льюис Кэрролл попытался описать феноменологию сновидений в «Алисе в Стране чудес» и в «Зазеркалье» с математической строгостью и получились сказки. Фрейдовское толкование сновидений ничуть не ближе к истине, чем толкование их русскими деревенскими бабками ХУ111 века (в Областной библиотеке Ярославля, в отделе «редких книг» хранится такая книга, написанная на бересте природными красками, со слов старух Ярославской губернии). Конечно, здесь имеется в виду сон как феномен, а не различные его «научные» интерпретации с точки зрения психологии, физиологии, нейрофизиологии или психоанализа.

Чрезвычайно близки (хотя бы своей феноменологией) ко сну фантазии, грезы и онейроид. Если сон, фантазии, грезы – считают «нормальными» явлениями, то онейроид есть феномен расстройства сознания. Это помрачение сознания, чаще всего встречающийся при острой шизофрении, наряду с такими синдромами, как ступор и кататония. Тем не менее, есть все основания, с точки зрения Общей психопатологии, объединить все эти состояния. А, чтобы их понять, нужно начать с рассмотрения самого привычного и самого сложного феномена – фантазии.

Фантазия – субъективное состояние, предметность феноменов которого не связана ни с «внешними», ни с «внутренними» интенциями субъекта. При фантазии создается иллюзия активности человека. Но легко понять, что фантазируем мы пассивно, ибо фантазии не есть рефлексия, они спонтанны. Фантазии часто сближают с воображением. Но, в отличие от последнего, предметность фантазий иллюзорна или галлюцинаторна. Фантазии на Яву – пример, «здоровых» галлюцинаций.

Фантазии связывают с памятью, что также не доказуемо. Ибо левши фантазируют из «будущего», где памяти нет. Фантазии скреплены эмоциями и настроением. Они всегда желательны или не желательны. В фантазиях все опасения, желания, страхи и надежды человека. Это вроде бы указывает на то, что содержание фантазий черпается из генофонда человека: в фантазиях мы видим надежды и чаяния, возлагаемые на нас нашими предками. «Научные» фантазии вряд ли существуют. По форме «научное фантазирование» похоже на фантазии. Но по источникам и содержанию оно, скорее, форма мышления в познавательном процессе. Фантазии всегда уносят нас от действительности в мир сновидений. В ту реальность, которая так и остается загадочной. Фантазии могут быть только при измененном сознании в сторону сна. Такое состояние называется просоночным. Каждый человек дважды в сутки проходит через него. Прежде, чем уснуть, и прежде, чем проснуться.

Есть фантазии, внушенные во время гипноза. Фантазии, повторяем, качественно (феноменологически) отличаются от воображения. Последнее представляет собой форму творческой работы мысли, продуцирующей новые образы, планы, цели, задачи, условный или фиктивный характер которых хорошо осознается. Фантазии всегда распространяются на «вещи», не имевшие места и не могущие его иметь, в этой жизни. Так, я хочу быть королем Великобритании. Король – реальное лицо. Но, мои мечты об этом – фантазии. Фантазия это fata morgana, мираж средь ясного дня повседневной реальности.

Фантазии ненужно путать с эйдетическими представлениями – яркими, отчетливыми, стойкими и неподвижными образами. В детстве и у некоторых взрослых людей, многие представления приобретают форму эйдетических. А вот детское фантазирование (аутичное мышление) приближает фантазии к онейроидным состояниям (см. ниже). Фантазии нельзя внушить. Внушить можно сон, тогда они и появятся как сновидения. То же самое нужно сказать и о самовнушении, особенно инфантильных и истерических личностей.

Нормальная способность к фантазированию неразрывно связанная со способностью понимания: а) себя, б) шуток, в) юмора и т. п. Вольное фантазирование определяется сохранением гибкости и простора для внутреннего оперирования своим воображением. А, главное – способностью к соблюдению двойного плана, то есть, четкому различению реального и фантазирования. Тем не менее, фантазии как феномены Общей психопатологии, имеют различные степени охваченности (овладения) субъектом. Можно долго ходить под впечатлением случайно нахлынувшей фантазии. Но никто и никогда подлинные фантазии не пытался реализовать, как не пытался реализовать свои сны и грезы.

Грезы ближе к сновидениям, ибо фантазии всегда происходят на фоне «ясного» сознания, в полном бодрствовании. Поэтому, фантазии никогда не спутаешь со сновидениями. А, грезы – явления просоночного состояния. «Просоночное» состояние, это когда бодрствование и сон не имеют четкой границы. Будучи в просоночном состоянии, человек может легко уснуть (перед засыпанием или погружением в гипнотическое состояние мы непременно проходим просоночное состояние, пусть несколько секунд, да бываем в нем). Но также легко и проснуться. Если грезящий засыпает, то его грезы становятся сновидениями. Если спящий просыпается, он может «грезить наяву». То есть, находится в просоночном состоянии. Тогда сновидения могут превратиться в грезы. В фантазиях человек никогда не теряет себя. В грезах – он теряет себя, как в сновидениях. Фантазии могут быть фантастичны, но эта фантастика никогда, по-настоящему, не отрывается от реальности. Да, я могу фантазировать себя английским королем, но не лягушкой. В грезах, я могу представлять себя лягушкой и мечтать о теплом, тихом, полном еды, безопасном болоте. По мере углубления состояния просоночности и перехода его сумеречное состояние сознания, грезы превращаются в делириозные переживания. Частная психопатология хорошо знает делириозные синдромы, возникающие по причине острой интоксикации, например delirium tremor («белая горячка» при алкоголизме).

Грезы чрезвычайно близки онейроидному синдрому по его структуре и феноменам. Но, грезы никогда не переходят в онейроид. Слишком различна феноменология онейроида и грез в Общей психопатологии.

Здесь мы не будем описывать феноменологию сна. Это равносильно описать феноменологию объективной реальности или материи. Классическое марксистское определение «материи» и «сознания» касается основного вопроса философии. Эти определения коротки, скудны и тавтологичны. То же самое получится, если дать определение сна. Самым каверзным в вопросе, что такое сон, наверно является его скрытый смысл: «Теряет ли человек во сне сознание?»

А) Когда не видит снов?

Б) Когда видит сны?

Со спящим человеком можно войти в речевой контакт, не разбудив его. Но, это возможно только, если перевести естественный сон в гипнотический. Состояние сомнамбулы – гипнотическое состояние. Мы здесь не будем касаться проблемы нейромозговых субстратов сомнамбулизма. В нашей практике был случай: человек, страдающий эпилепсией, открывал консервную банку, когда с ним случился приступ амбулаторного автоматизма (затяжной во времени сомнамбулизм). Читай выше!

Амбулаторные автоматизмы встречаются у каждого третьего больного эпилепсией, регулярно не принимающего противосудорожные препараты. Это состояние является эквивалентом эпилептического припадка. Но, как правило, они бывают кратковременные, и не с такой полной феноменологией Общей психопатологии, как в выше описанном случае с «банкой сгущенки». Рудиментарные амбулаторные автоматизмы – это хождение во сне и разговоры во сне, которые бывают не только у больных, но и у здоровых личностей с эпилептоидным характером. Но, могут также случиться в состоянии аффекта. Вспомним фильм Э. Рязанова «Гараж», где героиня, муж которой с детства не мог за себя постоять, был исключен из списка очередников на получение гаража, впала в состояние амбулаторного автоматизма. От «истерических сумерек», которые всегда имеют личностно значимую мотивировку, ущемленный интерес, амбулаторный автоматизм отличается тем, что субъект «не выпадает» из своей реальности и остается самим собой. При истерических сумерках, субъект чаще всего впадает в детство, преобразует окружающее в своем воображение фантастически-инфантильно – переживает какую-нибудь сцену из детства заново.

И, амбулаторный автоматизм, и истерические сумерки могут встречаться у психически здоровых людей на фоне переутомления, длительного недосыпания, кровопотери. Вот еще один пример из нашей практики.

Полковник полиции, 40 лет, несколько суток преследовал опасных преступников. Не спал, сидел в засаде. Знал, что